Франтишек Мусил – о своей карьере в НХЛ

 Мусил начинал в «Пардубице» вместе с Домиником Гашеком, в 18 лет дебютировал в сборной Чехословакии, в 20 – стал чемпионом мира, а в 23 всё бросил и убежал в НХЛ. Играл в «Миннесоте» с Хелмутом Балдерисом, в «Калгари» – с Сергеем Макаровым, в «Оттаве» – с Алексеем Яшиным, в «Эдмонтоне» – с Андреем Коваленко. Сейчас Мусил воспитывает двух сыновей-хоккеистов и работает скаутом «Эдмонтона». «ПУСКАЙ В МЕНЯ СТРЕЛЯЮТ НА ГРАНИЦЕ» – Вы так хорошо выучили русский язык в школе? – Не совсем. Конечно, я учил русский в школе. И у меня всегда были неплохие оценки по вашему языку. Но лучшей школой русского становились выезды в СССР с молодёжной сборной Чехословакии. Я был в команде как переводчик. Если кто не знал, как сказать или что спросить, тут же обращался ко мне. – Привет. С Новым годом! – окликает Мусил появившегося Зинэтулу Билялетдинова. – Хорошо знаете главного тренера сборной России? – Ещё как. Сначала играл против него, потом мы встречались в НХЛ, где он работал ассистентом главного тренера в «Финиксе» и «Чикаго». – Сейчас все молодые хоккеисты мечтают об НХЛ. А какие цели были у вас, когда вы начинали свою карьеру? – Когда мы росли, главной мечтой для нас была сборная Чехословакии. И в 18 лет я уже играл за сборную на чемпионате мира. Если честно, мне немного не нравились те порядки, и тогда появилась цель – попасть в НХЛ. – В 80-х годах в СССР вся информация об НХЛ – это результаты матчей в подвале газеты. В Чехословакии знали больше о заокеанском хоккее? – И у нас информации об НХЛ было мало. Хотя я думал, что знал много, но потом оказалось, что не знал ничего. Зато уже тогда я был знаком с теннисисткой Мартиной Навратиловой, которая убежала в Америку, и хоккеистом Петером Штясны. Они были кумирами для чехословацкой молодёжи. Но о них почти ничего не писали. – И как же вы следили за НХЛ? – У нас было радио «Свободная Европа». Каждое утро в 11 часов я слушал по этому радио новости из НХЛ. В эфир выходил корреспондент из Торонто и рассказывал, как сыграли чехословацкие хоккеисты. – Но вы хотя бы знали, что на драфте 1983 года вас выбрала «Миннесота Норд Старз»? – Это забавная история. На молодёжном чемпионате мира 1982 года в Миннесоте я познакомился с одним парнем. Мать у него была из Чехословакии, но сам он родился уже в Америке. На том турнире он работал с нашей сборной. Мы подружились и стали переписываться. Он-то мне и сообщил спустя шесть месяцев после драфта, что меня выбрала «Миннесота». – Через год вы оказались в «Дукле». Вас туда призвали на службу в армию, вопреки вашему желанию? – «Дукла» – это как ваш ЦСКА. Играть за «Дуклу» – это как играть за сборную Чехословакии. Меня пригласил ассистент главного тренера Ярослав Холик. Я хотел подождать год, потому что учился в университете в Градец-Кралове, что совсем рядом от моего Пардубице. Но мне сказали: «Если хочешь играть в хоккей, переходи в «Дуклу». И после двух лет в армии, иначе говоря в «Дукле», я понял, что надо убежать в Америку. Только не знал, как это сделать. – Вы нашли решение. Для этого отправились сначала в Югославию, где представители «Миннесоты» сделали вам рабочую визу и помогли вылететь в США. – Я был слишком молод. Думал, пускай в меня стреляют на границе. Сейчас многое из истории тех дней я позабыл, потому что испытал тогда сильный стресс. Но никогда не жалел о сделанном. – Чья это была идея? – Я познакомился с человеком, друг которого убежал в «Миннесоту» через Германию. Он созвонился со своим другом, тот поговорил с менеджером клуба. Потом я связался с этим другом, он меня встретил в Югославии, и мы вместе улетели в США. Нынешнему поколению сложно понять причины такого поступка. Мы жили совершенно в другое время. – Вы не боялись за свою семью, которая оставалась в Чехословакии? – Это было тяжёлое решение для меня. Я даже не рассказал об этом родителям. Не знал, увижу ли ещё маму, папу и брата. Мечта играть в НХЛ было сильнее страха. – Из Америки вам удавалось общаться с родными? – С трудом. Мои письма вскрывали, прослушивали звонки по телефону. После отъезда в США я не видел маму и папу три года. Они знали, что я их люблю, сильно переживали из-за того, что не могли общаться со мной. Но я был в Америке и ничего не мог сделать. «АМЕРИКА ДЛЯ МЕНЯ – КАК МАГАЗИН ИГРУШЕК ДЛЯ РЕБЁНКА» – И как вас встретила Америка? – О, это был словно другой мир. Я никогда раньше не видел больших машин, самолётов, не знал, как работают банки. Первое время было сложно. Но я такой человек, который смотрит только вперёд. Всё равно ничего нельзя было вернуть. Я старался быстро выучить язык, чтобы всё понимать. Жил в семье, в которой было три ребёнка. И дети мне очень помогли: они говорили на таком уровне, на котором я сам знал английский. И вообще в Миннесоте я чувствовал себя как ребёнок в магазине игрушек. – Когда впервые вернулись в Чехословакию? – Когда убежал, думал, уже никогда не вернусь. Но после коммунизма сначала приехала в Чехословакию моя жена, это был 1990 год. А в следующем году вернулся и я. Тогда же я впервые после перерыва сыграл за сборную на чемпионате мира. – Вас пять лет не вызывали в сборную из-за того, что сбежали в Америку? – Конечно. Для того времени убежать в Америку – это как убить человека. Но я всегда хотел выступать за сборную. Я уехал играть в НХЛ, потому что хотел играть в лучшей лиге. В моём решении не было никакой политики. – То есть у вас нет неприязни к русским? – Абсолютно. Я всегда много общался с русскими и во время игровой карьеры, и после её окончания. Например, Владислав Третьяк приглашал на свой турнир в Москву детскую команду моего клуба. А 1968 год, как и те события, не имеет отношения к спорту. – Вы постоянно играли за сборную Чехословакии. Для вас было делом принципа обыграть сборную СССР? – Против русских всегда хотелось сыграть особенно хорошо, потому что это была особая команда. С одной стороны, играть против СССР было тяжело, с другой – мы всегда любили эти матчи. Играть против первой пятёрки сборной СССР – это как выходить против Гретцки. Когда я был молодой, мне нравилось наблюдать за Васильевым и Мальцевым. А потом мне удалось даже сыграть против них. – Отношения вне льда с советскими хоккеистами были хорошие? – Конечно. Мы много общались. А когда русские стали приезжать в НХЛ, у меня появилось много друзей из России: Сергей Макаров, Сергей Пряхин, Алексей Гусаров, Сергей Немчинов, Андрей Коваленко, Герман Титов, Сергей Жолток. Многие из них приезжали, не зная английского языка. И я всегда старался им помочь. И теперь, когда я бываю в Москве, обязательно встречу кого-то, с кем играл вместе или против. – О какой своей команде НХЛ вспоминаете чаще всего? – «Калгари». Это моя лучшая команда и пик моей карьеры. Я многому научился у Эла Маккиниса. Не только как игрок, но и как человек. Мне очень нравится город. Там у меня родились два сына. Я мог поиграть там и больше, но совершил ошибку – не стал подписывать контракт на три года, потому что считал, что мне дают мало денег. Я был молодой, хотел заработать, но теперь понимаю, что предложение было хорошим. – До этого в «Миннесоте» вы играли под руководством Херба Брукса, тренера, который со сборной США совершил «Чудо на льду», обыграв СССР на Олимпиаде-80. У нас его запомнили по американскому фильму. А какой он на самом деле? – Он очень умный тренер. Для меня он был авторитетом. Я вспоминал, как смотрел Олимпиаду в Лейк-Плэсиде, и с упоением слушал Брукса. Но старшие игроки относились к нему иначе. Для них победа на Олимпийских играх не была значимым событием. Раз мы заговорили о тренерах, то в НХЛ я больше всего ценю работу с Дэйвом Кингом в «Калгари». Он разъяснял такие мелочи, о которых я не слышал ни от одного тренера. – Например? – Мы много разговаривали об игре защитника. Он учил, как правильно думать об игре. Я рад, что вырос в Чехословакии. Там отличная хоккейная школа, но на уровне молодёжи. А Дэйв научил быть хоккеистом на уровне профессионала. – Если бы вас попросили составить символическую сборную из ваших партнёров по разным клубам, кого бы вы включили? – В воротах будет мой друг Доминик Гашек. Мы вместе выросли в Пардубице. В защите – Эл Маккинис. Он профессионал, с ним было легко играть. Я ему ещё пас не отдал, а он знал, что будет делать дальше. Теперь атака. Было много хороших нападающих, поэтому сложно кого-то выделить. Но точно поставил бы туда Петра Климу. Он самый умный игрок, с которым я играл. Он любил не только хоккей, но и то, что его окружает: музыка, девушки, пиво. Но когда думал только об игре – был самым лучшим. – Вы не удивлены, что Гашек играл до 45 лет и даже в этом сезоне хотел вернуться в хоккей? – Гашек – один на миллион. Когда мы росли, он во всём был лучшим: в футболе, теннисе, баскетболе. За что бы он ни брался, делал лучше всех. «МОЯ ЖЕНА – ЛУЧШИЙ СПОРТСМЕН В НАШЕЙ СЕМЬЕ» – У вас спортивная семья. Ваша жена – известная в Чехии теннисистка Андреа Холикова. Где с ней познакомились? – Её папа – Ярослав Холик. Я рассказывал, как он меня приглашал в «Дуклу». Она с детства ездила по разным турнирам, редко бывала в Чехословакии. Встретились мы уже в США. В первое время в Америке у меня не было друзей, там я с ней познакомился, и мы начали общаться. Могу сказать, что моя жена – лучший спортсмен в нашей семье. Она, как Гашек, – лучшая во всём: в теннисе, настольном теннисе, беге, лыжах. Думаю, наши дети пошли в неё. Всё-таки я, скорее, рабочий игрок, а Андреа – талант во всём. – А её брат Бобби Холик такой же талантливый во всём? – Я бы сравнил Бобби с вашим Александром Якушевым. У него была очень долгая и успешная карьера в НХЛ. – За кого болела Андреа, когда вы играли с командой её брата? – Когда мы играли, Андреа сидела дома с детьми. В нашей семье не принято говорить об успехах. Мы живём тихой жизнью и так же воспитываем наших ребят. – Ваши дети сами выбрали хоккей или вы их направили? – Это был несложный выбор (смеётся). Папа играет, дедушка, дядя. У нас есть ещё дочка, она хорошо играла в теннис, но потом захотела пойти в командный вид спорта и выбрала волейбол. Сейчас играет за Университет Нью-Йорка в первом дивизионе студенческой лиги. Наша жизнь – это спорт и школа. – Где сейчас живёте? – В Чехии и Канаде, 50 на 50. Много времени проводим с ребятами в Ванкувере. Мой старший сын начинал сезон в «Ванкувер Джайнтс», но потом его обменяли в «Эдмонтон Ойл Кингз», а младший пока маленький, но тоже занимается хоккеем в Ванкувере. Ещё год-два поживём так, а потом с женой вернёмся в Чехию. – Давид – такой же габаритный, как и вы, и тоже защитник. Он вам напоминает себя самого в юности? – Он играет лучше меня (смеётся). Я смотрю на своих ребят, они быстрее, сильнее. И хоккей сейчас другой. Для меня главное, чтобы они получали удовольствие от того, чем занимаются. Они не должны играть в хоккей, потому что папа играл. Хочу, чтобы у них была такая же мечта, как у меня – играть в НХЛ. Я уверен, им по силам её реализовать, и постепенно они к ней идут. – Вы посоветовали «Эдмонтону» выбрать сына на драфте? – Это нельзя было предугадать. С одной стороны, это хорошо, с другой – плохо, потому что папа знает больше, чем надо сыну. Но это карьера Давида. Для меня, как для любого отца, главное, чтобы сын был счастлив не столько как хоккеист, сколько как человек. А мы с женой рядом, чтобы всегда помочь детям, если будет нужно. – Почему младший сын Адам не поддержал семейную традицию и стал форвардом, а не защитником? – В детстве ребята занимались не только хоккеем, но и другими видами спорта. И когда мы играли в баскетбол, Давид всегда хотел защищаться, а Адаму было интересно забивать. Это перешло и в хоккей. Один стал защитником, другой – нападающим. – Где для ваших детей дом: в Канаде или в Чехии? – Они родились в Канаде. И я не могу ответить за них, где их дом. Но мы хотим, чтобы у них самих было желание вернуться в Чехию, ведь там родились папа, мама, дедушка, бабушка. – А они часто там бывают? – Приезжают только на летние каникулы и праздники. Ведь учатся они в США и Канаде. – У них есть канадское гражданство? – Да, у всех двойное гражданство: чешское и канадское. Давид с 16 лет играет за Чехию, а Адаму ещё предстоит сделать выбор. «ХОЧУ ВЕРНУТЬ ДОЛГ ХОККЕЮ» – Вы сейчас работаете скаутом «Эдмонтона». Отслеживаете игроков по Европе или Северной Америке? – Правильно будет сказать: везде. Ещё я помогаю юниорской сборной Чехии. Три года работал тренером. Я очень счастлив. Хоккей мне дал всё: семью, друзей, деньги. Я знакомился с очень интересными людьми в Европе и Америке. И всё благодаря хоккею. А теперь я хочу вернуть долг хоккею. Мне не нужно много денег. Для меня важнее приходить на стадион и встречать знакомых, общаться, делиться опытом с молодёжью. – За Якуповым давно следили? – Я его запомнил по детскому турниру Владислава Третьяка в Москве. Такой маленький, тёмненький мальчик, всегда смеялся. Помню, команды ездили в цирк, и мы сидели с ним рядом. Он очень хороший игрок, как и Ньюджент-Хопкинс. У них есть дар от бога, такому нельзя научиться. – Когда в Чехии появятся такие таланты? – У нас сильными будут следующие поколения: 96-й, 97-й, 98-й года перспективнее нынешних. Всё-таки хоккей – дорогой вид спорта для многих чешских семей. Поэтому многие дети идут в тот же футбол. – Вы не разделяете беспокойство по поводу того, что много чехов едут в юниорские лиги Канады? – Это выбор каждого. Чехи всегда стремились к свободе. При коммунизме нам говорили, что делать, а сейчас у каждого есть выбор. Думаю, для чешского хоккея это не лучшая ситуация. Она может измениться в ближайшее время, когда чешские игроки с заокеанским опытом будут возвращаться назад. Как говорится, на другой стороне улицы трава не всегда зеленее. Но если ты принимаешь решение, нельзя о нём жалеть. Нет смысла оглядываться назад. Надо работать с тем, что есть перед тобой. – А как часто вы бываете в России? – Два-три раза в год. Каждый месяц я прилетаю в Европу: в Финляндию, Швецию, Чехию, Словакию. – Поэтому-то у вас такой хороший русский язык! – Если я приезжаю на одну-две недели, вспоминаю его ещё лучше. А вообще я всегда любил языки в школе. Математика – это не моё, зато иностранные языки мне были интересны.

Источник